Интервью с гендиректором «Ингосстраха» Александром Григорьевым

Вероятное повышение цены на электроэнергию — последствие аварии на Саяно-Шушенской ГЭС для всей России. По мнению гендиректора «Ингосстраха» Александра Григорьева, если бы ответственность «РусГидро» была застрахована на адекватную сумму с последующим перестрахованием среди международных перестраховщиков, то повышение цены на электроэнергию можно было бы компенсировать. О том, как страхование способствовало бы снижению бюджетных средств, выделяемых на ликвидацию последствий августовских

материалы в тему: 15.04.22 МТСБУ: Як в Латвії врегулювати ДТП з авто на українських номерах 30.12.21 Играют в ГТА: российские мошенники изобрели новую схему страхового обмана 19.10.21 Профилем не вышел: алгоритмы ИИ выявляют признаки страхового мошенничества 08.09.21 Новый закон об ОСАГО: что ожидает собственников автотранспорта 10.02.22 Беспрецедентное в РФ решение: страховщик добился отмены банкротства

катастроф, о причинах возможного создания государственной аграрной страховой компании и переходе в тень сотрудничества банков и страховых компаний рассказывает глава «Ингосстраха».

— На ваш взгляд, какие изменения в законодательстве позволили бы минимизировать затраты госбюджета на устранение последствий августовских катастроф, в частности аварии на Саяно-Шушенской ГЭС?

— В первую очередь нынешний «черный» август должен заставить государство задуматься о недостатках стратегии развития страхового рынка, в том числе об отсутствии закона об обязательном страховании ответственности владельцев опасных производственных объектов (ОПО). Законопроект об ОПО обсуждался с 2003 года. По одному из вариантов документа он должен был вступить в силу 1 января 2009 года. Он покрыл бы риски трагедии, произошедшей на Саяно-Шушенской ГЭС. Разумеется, никакой закон о страховании не поможет избежать катастроф, но спасет госбюджет от значительных расходов и обеспечит выплаты пострадавшим и их семьям в достаточном объеме.

Если бы государство способствовало развитию страховой защиты, ответственность «РусГидро» была бы реально застрахована. Что скажут сейчас те «государственные» деятели, которые вещали о бесполезности ОПО? Нам говорили, что ОПО — это прибыль страховщиков и налог на бизнес, что лимиты завышены. Когда прошло первое чтение законопроекта об ОПО, именно письмо, составленное от лица РСПП, остановило дальнейший процесс. Я бы счет за аварию на Саяно-Шушенской ГЭС предъявил бы в том числе и РСПП, который подготовил заключение, что ОПО не нужно. Представители бизнеса заявляли, что если случится катастрофа, то они сами заплатят. Однако почему-то сейчас «РусГидро» идет за помощью к государству, обсуждается вопрос о льготных кредитах Сбербанка. Хорошо бы вспомнить о своих обязательствах, а главное — их выполнить.

— Министр энергетики Сергей Шматко заявлял, что, по предварительным данным, стоимость полного восстановления Саяно-Шушенской ГЭС может составить около 40 млрд руб. Какова ваша оценка объемов недострахования, оптимальных лимитов ответственности и расходов, которые могли бы понести страховые компании?

— Эта техногенная катастрофа выявила как отсутствие в отдельных случаях, так и недостаточность страхового покрытия в зависимости от вида страхования. Нужно будет возмещать урон, который может быть нанесен системам водоснабжения и энергообеспечения промышленности Сибири, экологии края. Например, масляное пятно, которое движется к Красноярскому водохранилищу. Его устранение и очистка водоемов может обойтись МЧС и бюджету в несколько сот миллионов рублей. Поставка электроэнергии на заводы, в города, на инфраструктурные объекты сейчас обеспечивается другими электростанциями, но твердых гарантий энергообеспечения Сибири, особенно в зимний период, пока нет.

Естественно, встает вопрос, кто будет платить за перерывы в работе заводов, если они произойдут. При наличии нормального полноценного полиса страхования ответственности за такой ущерб заплатили бы страховые компании. Сейчас это придется делать «РусГидро». А затем через возможное повышение тарифов, по сути, всем потребителям электроэнергии.

Что касается имущества самой станции, то надо напомнить, что один энергоблок может стоить 150—200 млн долл. По заявлению МЧС, минимум три блока надо менять, а остальные ремонтировать. Возникает вопрос, каким образом был заключен договор страхования имущества с лимитом ответственности 200 млн долл., если объективная стоимость подобной электростанции составляет несколько миллиардов. Ответ понятен: компания занизила страховую сумму.

Если говорить о страховании ответственности перед третьими лицами, то, на наш взгляд, оптимальный лимит должен быть не менее 100—150 млрд руб.

Ответственность же перед персоналом, если принять во внимание нормальную сумму, близкую к европейской, — 500 тыс. долл., то данный лимит должен составлять порядка 300—500 млн руб. По предварительным данным, погиб 71 человек. У меня вопрос к менеджерам «РусГидро»: «Что, ребята, сэкономили?»

Хочу еще раз подчеркнуть, что все поднятые вопросы тесно связаны с принятием закона о страховании опасных объектов.

— Согласно выводам «Эксперт РА», возмещение ущерба от аварии на Саяно-Шушенской ГЭС не окажет существенного влияния на платежеспособность страховщиков. Каково ваше мнение по этому поводу?

— Компания «АльфаСтрахование», страховавшая ответственность перед третьими лицами, выиграла конкурс со страховой премией в семь с половиной раз меньше, чем в прошлом году. 30 млн руб. — абсолютно несущественная выплата для этой компании.

Страховщик имущества ГЭС — РОСНО — оставил на собственном удержании, возможно, не более 10 млн долл., остальное перестраховано в Munich Re и на внутреннем рынке перестрахования. На платежеспособность обеих страховых компаний страхование в таком случае не повлияет. А вот на финансовую устойчивость «РусГидро» возможные выплаты и предъявление к ней в таком объеме претензий повлияют напрямую. Компания будет вынуждена компенсировать ущерб, ее акции могут существенно подешеветь. Руководители предприятий должны понимать, что страхование — это ответственность менеджеров перед акционерами за сохранность имущества. Чтобы лимиты были достаточны, в законе «Об организации страхового дела» необходимо закрепить понятие страхования по реальной стоимости.

— Можно ли было избежать роста цен на электроэнергию с помощью страхования?

— Впрямую — нет, но компенсировать расходы потребителей — да! Возможное повышение цены на электроэнергию — результат аварии на Саяно-Шушенской ГЭС для всей страны. Если бы ответственность была застрахована на адекватную сумму и распределена в рамках международной перестраховочной емкости, то повышение цены электроэнергии для потребителей можно было бы покрыть из страховки. Если авария принесет потери заводам, то они могут составить десятки миллионов долларов в месяц для каждого из них. При этом надо учитывать, что если, допустим, алюминиевый завод заплатил на несколько миллионов долларов больше за электроэнергию, имея соответствующее страховое покрытие, он обратится в свою страховую компанию. Во всех случаях этот страховщик предъявит претензии к «РусГидро» как к виновнику последствий, так как ясно, что действующая страховка не покрывает этот убыток, а затем «РусГидро» придется повышать тарифы для покрытия своих убытков. Пострадают все. Этой цепной реакции можно было бы избежать, заключи «РусГидро» договор страхования ответственности с реальным покрытием и страховыми суммами. Сейчас это, возможно, будет переложено на потребителей.

— Русский страховой центр начал возмещать ущерб по факту гибели истребителя Су-35 в размере 1 млрд руб., что больше всех выплат по авиастрахованию за весь 2008 год. Кроме того, «Авикосу» предстоит производить выплату в результате крушения двух Су-27. Необходимо ли ввести страхование военной техники?

— Данный вид страхования — неоднократно обсуждавшаяся тема. Договоры страхования заключаются только на период выставок. По сути, сейчас застрахованы единицы военной техники. На испытаниях она нередко выходит из строя. Когда техника ломается, средства опять выделяются из бюджета. Застраховав эти объекты по разумной цене, государство может получить экономию бюджетных средств на 100%.

— Каково ваше мнение относительно инициативы Минсельхоза о создании государственной аграрной страховой компании, означает ли это постепенное вытеснение частных компаний из данного сектора, в частности страхования с господдержкой?

— Это попытка изменить систему агрострахования с госдотацией. Пока никто не знает, что заложено в декларацию о создании этой компании: будет ли она страховой или перестраховочной. В тех странах, где есть государственные страховые корпорации, они сами с клиентами не работают. Они в основном выполняют функции перестраховочной емкости, определяют правила игры и условия выкупа риска, как, например, АИЖК выкупает качественные клиентские портфели. Если корпорация по агрострахованию будет принимать в перестрахование риски у коммерческих компаний на установленных ею условиях, то этот вариант вполне жизнеспособен. Если она будет сама страховать клиентов, то эта модель неэффективна. Во-первых, достаточно долгий срок займет создание филиалов и набор кадров. Коммерческие страховщики формируют инфраструктуру годами, а у государственной структуры этот процесс будет и того дольше. При выборе же модели прямого страхования это будет, по сути, попытка забрать поле у частных страховщиков. Во-вторых, останется место для коррупции, так как она опять будет иметь дело с чиновничьим подходом. Наиболее правильным вариантом, на мой взгляд, является выполнение постановления правительства от 31 декабря 2008 года №1091.

— Почему до сих пор это постановление не работает, хотя уже вступило в силу?

— Считаю, что постановление до сих пор не работает как по объективным, так и по субъективным причинам: отсутствие политической воли Минсельхоза по его внедрению, смена руководства министерства, которому надо разобраться в ситуации, коррупционная составляющая со стороны лоббистов, активно выступающих против данного постановления, отсутствие системы реального управления страхованием с господдержкой в целом по стране. А между тем если бы это постановление действовало с 1 января т.г., как планировалось, то бюджет мог бы не платить 100 млрд руб. на урегулирование последствий засухи в ряде регионов страны, о которых говорил премьер на совещании в Оренбургской области. Если бы были выделены планируемые 2 млрд руб. на дотации, то при их распределении среди так называемых лидеров агрострахования с господдержкой («Царица», «Поддержка» и другие компании «Агропромстраха») выплаты составили бы 1 млрд руб., т.к. уровень их выплат год от года одинаков — 50%. Кстати, по сообщениям СМИ, уже не первая компания из группы «Агропромстраха», а именно «Поддержка Гарант», работающая в Сибири, еще в декабре прекратила выплаты. Если бы страхование осуществлялось в соответствии с принципами Национального союза агростраховщиков, то в случае предъявления убытков даже на 100 млрд руб. выплаты составили бы эту полную сумму.

— В недавно опубликованном докладе ФАС предлагает ввести дополнительные требования к финансовой устойчивости страховщиков. Поддерживаете ли вы эти инициативы?

— Я поддерживаю любые предложения, которые направлены на повышение финансовой устойчивости. Вопрос только в их профессиональном применении. Дело в том, что ФАС ссылается на необходимость применения стандартов Solvency II. Однако при этом ФАС против применения таких показателей, как капитал, резервы, ликвидность и рейтинги. А разница между Solvency I и Solvency II как раз в том и состоит, что именно Solvency II содержат требования к капиталу, резервам, их соотношению, ликвидности, нормативу минимально допустимого капитала на виды бизнеса. На мой взгляд, ФАС в этом случае получит поддержку страхового сообщества, но при этом всем сторонам необходимо тщательно изучить эти требования.

— На каких условиях строится сотрудничество банков и страховщиков после ряда громких дел ФАС и постановления о случаях недопустимости соглашений между банками и страховщиками?

— К сожалению, вычеркнув в постановлении все критерии финансовой устойчивости, которые нельзя применять, реально его выполнять невозможно, т.к. не остается финансовых критериев для отбора страховых компаний. Сотрудничество между банками и страховщиками перешло в тень. Если ранее банк открыто говорил рынку, по каким требованиям он отбирает страховщиков, то сейчас все соглашения, заключенные по этим правилам, расторгнуты. Тендеры не проводятся, требования банков к страховщикам не раскрываются. На самом деле списки страховых компаний у банков остались. Теперь банк просто говорит клиенту, полис какой компании он считает допустимым при выдаче кредита. Чего добилась ФАС, я не понимаю. ФАС не смотрит балансы компаний, которые она пускает на определенные рынки. Для нее важно, чтобы не было барьеров. ФАС для себя определила страхование как выдачу полиса, тогда как для страховщиков и для клиентов это возможность получить страховую выплату. При этом ФАС не несет ответственности за уход компании с рынка. Кто будет отвечать перед банком, который при выдаче кредита должен принимать договор страхования клиента с любым страховщиком, а тот потом не заплатит? Не стоит забывать и связанные с этим претензии тысяч клиентов. На мой взгляд, здесь требуется доработка правительства и ФАС и прежде всего ответ на вопрос: что такое страховая услуга?

— Каково ваше отношение к публикации ФССН рэнкинга страховщиков по объему поступающих на них жалоб?

— Я бы обратил внимание на то, что просто количество жалоб нельзя характеризовать как критерий неблагонадежности компании, так как нужно их сравнить с числом договоров страхования этого страховщика. Разумеется, на компанию с 500 тыс. договоров по ОСАГО жалоб больше, чем на ту, у которой 100 тыс. Попадание в список ФССН «Росгосстраха» или «РЕСО-Гарантии» связано помимо других причин с размером их портфелей по ОСАГО. Но здесь гораздо важнее последовательная позиция ФССН по контролю за этим явлением. Необходимо ввести относительные показатели количества жалоб к объему портфеля и контроль за обоснованностью обращений. Для этого надо определить профессиональные критерии обоснованности жалоб. В любом случае усиление внимания ФССН к надежности страховых компаний является чрезвычайно важным, особенно в свете необходимости дальнейшего развития страхового рынка и возможных значительных выплат, связанных в том числе с такими крупными авариями, как на Саяно-Шушенской ГЭС, или потерями в сельском хозяйстве.

Александр Григорьев — генеральный директор, председатель правления ОСАО «Ингосстрах». Родился в 1963 году. Окончил Московский финансовый институт. В 1990–1997 годах работал первым заместителем председателя правления Межкомбанка. В 1997 году стал президентом Межкомбанка. В 1999–2001 годы являлся председателем правления банка «Русский Стандарт». С 2003 по 2005 год занимал должности президента и председателя правления Дельтабанка. С 2005 года по настоящее время генеральный директор «Ингосстраха».