Константин Вайсман управляет одним из крупнейших банков страны – ВТБ Банком – с октября 2013 года. До этого как глава правления он провел успешное слияние двух банков – ПУМБ и Донгорбанк, входящих в группу СКМ Рината Ахметова. Это было крупнейшее финансовое слияние в истории Украины. Перед работой в Украине банкир сделал успешную карьеру финансиста в России, работая в ведущих банковских корпорациях РФ.

Под руководством Вайсмана по итогам 2013 года банк вошел в список Forbes самых эффективных банков страны. В 2014-м Константин Вайсман также вошел в топ-5 Forbes самых эффективных CEO по управлению изменениями.

[AT]Прошлый год ВТБ Банк закончил с прибылью в 642 млн гривен, а по итогам первого квартала 2015 года учреждение зафиксировало убыток в размере 1 млрд гривен. Для сравнения – другие банки с иностранным капиталом из группы крупнейших также по результатам января-апреля 2015 года фиксировали отрицательный результат. Например, согласно данным Национального банка Украины, Райффайзен Банк Аваль показал -1,8 млрд гривен, Укрсоцбанк также показал убыток в 1,9 млрд гривен; убыток Сбербанка России составил 2 млрд гривен, а ОТП Банка – 1,1 млрд гривен.

При этом иностранные банки по-прежнему являются территорией доверия для вкладчиков. Так, в ВТБ Банке прирастают гривневые депозиты – вклады корпоративных клиентов за январь-апрель 2015 года выросли на 19%, или на 640 млн гривен.

Обладатель степени MBA Чикагского университета, Константин Вайсман очень точно предчувствует изменения как долгосрочной, так и краткосрочной конъюнктуры рынка. Например, в январе 2014 года, на встрече банкиров, организованной Forbes, он так описывал прогноз на ближайшие два года: «Сохранится тенденция к консолидации, несколько игроков выйдут с рынка. Через два года мы увидим другую картину мира». Также он предсказал усиление доли крупных игроков. Именно к этой картине пришел украинский банковский сектор сегодня.

В нынешней беседе Константин Вайсман описал свое восприятие рынка, которое является для большинства банкиров необычным: в кризисе Вайсман видит положительный, оздоровительный эффект для финансовой системы. Оставаясь оптимистом, он убежден: у Украины есть огромный потенциал для успешного и эффективного развития, а банки могут и должны принять активное участие в этих положительных изменениях.

– Как бы вы описали экономическую среду, в которой сегодня находится банк?

– Банковская система испытала шок. Происходило это под воздействием как внешних, так и внутренних причин. И было оно неизбежно, а также во многом непредсказуемо – степень этого кризиса никто не мог предсказать.

Что мы имеем в итоге? А в итоге мы видим, что система – очищается. Случившийся кризис все-таки носит оздоровительный характер. В подобных ситуациях выживает сильнейший. Мы знаем, что в банковской системе был накоплен большой дисбаланс. Система еще не оправилась от кризиса 2008-2009 годов. Было много валютных кредитов: именно они, в первую очередь, страдают. При нестабильности на рынок влияет как валютный риск, так и кредитный, ведь заемщик сразу перестает платить. Также по системе прошел мощнейший отток вкладов. Я бы сравнил происходящее в Украине с Великой депрессией в США.

– По вашему мнению, кризис сыграл роль лекарства для банковского сектора?

– Да. Эффект мы видим уже сегодня. Незрелая банковская система характеризуется фрагментарностью: доли каждого участника размыты и составляют небольшой процент. В свою очередь, все более-менее зрелые финансовые рынки характеризуются наличием крупных игроков. К чему и приходит украинская банковская система.

– Однако фрагментарность – разве это не вопрос идеологии? Например, в Германии есть как крупные банки, так и небольшие земельные банки. В Канаде роль небольших участников берут на себя кредитные союзы, которых там множество, и благодаря которым мы видим большое количество разнообразных финансовых посредников в системе…

– Да, в названных вами странах много игроков, но все равно там доминируют несколько банков: в Канаде – Royal Bank of Canada и Toronto Dominion Bank, а в Германии – Deutsche Bank и Commerzbank. Они занимают весомую долю. Речь ведь не о количестве, а о доле и значимости отдельных игроков банковской системы той или иной страны.

За последние несколько лет в Украине происходила органическая консолидация. Первый игрок наращивал долю, ряд других игроков – тоже. Происходили слияния и поглощения. И за последний год – с мая 2014-го по май 2015-го – доля топ-5 банков увеличилась с 40% до 50%, топ-10 выросли с 54% до 70%, а топ-20 банков нарастили свою долю с 70% до около 84% доли рынка. На топ-50 банков сегодня приходится уже около 95% активов банковской системы Украины. Поэтому, в связи с этой картиной, говорить о количестве банков уже несущественно. Соблюдается мощнейший принцип Парето.

– Топ-50 – это в том числе те 40 банков, которые стали традиционными гостями председателя НБУ Валерии Гонтаревой?

– Да. Система консолидируется, и регулятору становится проще следить за этим небольшим количеством игроков и осуществлять консолидированный надзор. Я считаю, что для НБУ это неоцененный подвиг – оценят его только потомки. Это очищение Авгиевых конюшен – как топ-менеджер я прекрасно это понимаю и вижу. Причем это неблагодарная работа.

– Если Валерия Гонтарева является представителем банковского лобби, то кто, по вашему мнению, является антагонистом ее позиции на сегодня?

– То, что Гонтарева представляет банковское лобби – это утверждение противоречивое. Она многие банки, грубо выражаясь, «замочила». Это называется «лобби»? Она пытается сделать нормальную систему, а не представляет «лобби».

– Но как глава системы она же представляет интересы банков в целом… От ваших коллег звучали жалобы на так называемое индустриальное лобби. Именно это индустриальное лобби некоторые банкиры обвиняют в том, что Гонтарева с августа 2014 года не может зарегистрировать в парламенте законопроект по защите прав кредиторов.

– Если говорить о защите прав кредиторов, то никакой отдельный закон не поможет изменить правовую систему. Это третья ветвь власти, с которой у нас все плохо. Все знают, что происходит в судах. Если у нас не будет реформы судебной системы, польза от отдельного закона вряд ли будет. И мы не видим никаких реформ в правовой сфере.

Хотя, возможно, при изменении правовой системы эффект для страны будет в разы позитивнее и полезнее, чем от всех вместе взятых сегодняшних реформ. Нужно просто сформировать нормальный институт судей.

– Судьи Высшего хозяйственного суда говорят, что если по административному и гражданскому праву обращений от украинцев в Европейский суд по правам человека и другие международные инстанции – множество, то по праву хозяйственному их очень мало. По мнению этих судей, если бы дела с их хозяйственными судами были так плохи, то международные ведомства были бы завалены исками от украинцев и украинских компаний, недовольных тем, как работает судебная система в Украине, и ищущих правды в глобальных инстанциях.

– Просто часто у бизнесменов нет сил, чтобы обращаться в международные инстанции. Руки опускаются.

– Какие важные изменения в финансовой системе вы могли бы отметить?

– Сами банки были неэффективны. Многие из них годами были убыточными. Даже те, кто был прибыльным, были не суперприбыльными. В сравнении с нашими соседями, Восточной Европой, Польшей, с точки зрения рентабельности украинские банки – далеко не образец. На пике развития рынка, до 2008 года, в Украине отделений на душу населения было столько же, сколько в Испании. Как это могло быть?! Даже после всех сокращений, в сравнении с величиной бизнеса, количество отделений зашкаливает.

Да, банкам нужно было развивать розницу, они считали, что отделения – это важно, хотя в современном мире вектор рынка направлен совсем в другую сторону. Но ведь важно, какой бизнес ты собираешь на этом отделении. $1-2 млн как объем бизнеса одного отделения (депозиты либо кредитный портфель) – разве это бизнес? Поэтому очевидно, что система требовала очистки. Что мы имеем сейчас, когда с рынка ушло более 40 банков? Если мы посмотрим на обывательское мнение, то увидим шоковое восприятие. У людей возникает вопрос: «Что же это за разрушение?». Я считаю, что это разрушение – созидательное. Система меняется, и система должна делать выводы. Этот кризис беспрецедентный именно с точки зрения доверия. Наложилось множество факторов одновременно: и внешнеполитические, и экономические, и психологические, а также накопленная структурная слабость системы.

Уже второй год на рынке нет предпосылок для кредитования. Оно отсутствует из-за таких основных причин: отсутствия достаточной ликвидности, которая есть лишь у ограниченного числа игроков; из-за оттока депозитов; ослабленной кредитоспособности заемщиков в связи с ухудшением экономической ситуации – ухудшением конъюнктуры, девальвации, инфляции; а также крайне высокой стоимости фондирования – срочные ресурсы стоят 24-26%.

– Пожалуйста, объясните, чем занимаются банки в нынешних непростых условиях?

– Как система проходит стадию очистки, так и банки также проводят чистку. Занимаются проблемными кредитами, сокращением расходов. Например, мы начали, возможно, раньше других масштабную работу по оптимизации издержек – еще в 2013 году. Результаты видим как за прошлый, так и за этот год.
Полный эффект мы получим со следующего года, когда закончим всю программу оптимизации. Много внимания уделили сокращению уровней управления, оптимизации и централизации бизнес-процессов, выводу ряда услуг на аутсорсинг, а также отказу от ряда неприбыльных или низкоприбыльных направлений. С 2016 года будем иметь расходы на 30-40% ниже уровня 2013-го в сопоставимых ценах. Это означает, что расходы нужно резать в 2-3 раза, поскольку есть отрицательные эффекты девальвации и инфляции, которые будут уменьшать эффект от сокращения.

Очевидно, что если у тебя падают доходы – ты должен резать расходы. Любая программа по сокращению расходов имеет отложенный эффект. И эффект от сокращения банки получают не сразу. Но чем раньше начнешь – тем более положительный эффект на рынок получишь.

– Пожалуйста, оцените, в какой мере при сегодняшних условиях в экономике сокращение расходов делает «погоду» для банков?

– Есть неизбежные вещи, но зависит все от того, с какой базы мы считаем. Для банков в большой мере на доходы влияет процентный доход. В наших несовершенных условиях это около 80% от всего их дохода! При драматическом ухудшении кредитного портфеля начинает проседать процентный доход.

– Коллеги по рынку говорят, что ваш банк продает портфель клиентов. О каком портфеле идет речь?

– В этой стране мы занимаем первое место среди банков по взятию имущества на баланс. Для нас это один из основных способов работы с заемщиками. Дальше мы будем этим управлять, сдавать в аренду, продавать. Мы хотим получить объем возврата. Поверьте, сейчас есть инвесторы, которые приходят и покупают часть портфеля. После всех процедур – судебных, несудебных, переговоров, взятия имущества на баланс и так далее, главное – получить кэш. За 2014 год мы получили десятки миллионов долларов кэша, по 2015-му наш план в разы масштабнее.

Большой объем обеспечения – это недвижимость. Управлять ею все же немного проще, чем заводами, и по плану мы именно из нее в 2015 году будем получать кэш. Также мы создали департамент по управлению корпоративными активами, взятыми на баланс.

– Что еще может, по вашим прогнозам, произойти в 2015 году?

– По моим оценкам, системе нужен капитал в размере 5-10% ВВП для формирования резервов по кредитам, дальнейшего списания ряда проблемных кредитов и приведения себя в состояние, позволяющее вести дальнейший бизнес.

Если уйдут ограничения по валютным депозитам, люди начнут возвращать вклады в банки. Критерий надежности банка – это банк, который с честью прошел кризис. Дальше, возможно, мы увидим снижение ставок, особенно по валюте. И тем, кто хотел бы заработать, советую зафиксировать ставку. После того как уравновесится экономическая ситуация, могут начать возрождаться кредиты. Я не говорю, что это произойдет в 2015 году, но в 2016-м – скорее всего.

Депозиты, кредитные риски и макроэкономическая ситуация – три причины, по которым сегодня банки не кредитуют реальный сектор. Когда эти три причины начнут разрушаться, начнет возрождаться кредитование. Ведь если банки не кредитуют, они теряют смысл своего существования.
В целом перспективы украинского рынка – очень большие. Здесь есть большой отложенный спрос, и со временем на этом рынке будет очень интересно работать и зарабатывать.

– Как вы будете вести себя с клиентами, которые не рассчитались по долгам?

– Мы значительно усилили нашу работу с проблемными активами и добились существенного прогресса как в юридической плоскости, так и с точки зрения получения реального кэша. Хотя в целом мы понимаем, что реализация имущества как с баланса банка, так и заложенного имущества сейчас проходит не в самых лучших конъюнктурных условиях. Мы идем навстречу нашим заемщикам, реструктурируя их задолженность в случае, если видим, что есть хорошие перспективы для улучшения бизнеса, и клиент сейчас испытывает реальные объективные трудности. Но мы не можем пойти навстречу злостным неплательщикам.

У клиентов может быть много разных причин, по которым они не могут выполнять свои обязательства. Но очень часто это похоже на какую-то игру.

Платежная дисциплина – низкая. Вы говорите про лобби, а я говорю про культуру. Поэтому, когда ты кредитуешь, ты должен выбирать, подходить к клиентам селективно.

Скажу еще раз, что весь сегодняшний кризис – это кризис доверия. Клиенты не доверяют банкам, банки не доверяют клиентам. Мы просто вернулись к основе – и строим банкинг с нуля.

– Если бы от ваших решений полностью зависело, что будет происходить с банковской системой, какие три решения вы бы приняли прежде всего?

– Во-первых, пора прийти к пониманию, а что же у нас будет с МСФО и национальными стандартами? Мир внедряет третий Базель, а у нас до сих пор нет определенности ни с внедрением Базеля в какой-то его редакции, ни с внедрением МСФО. НБУ сейчас проводит стресс-тесты банков по национальным стандартам финансовой отчетности, а к 2016 году мы переходим на международные стандарты. Как так?

Поэтому пора дать ответы на вопросы: как будет проходить регулирование, как будет проходить переход? Это важные вопросы и важные ответы, потому что они связаны с капитализацией банков.
Второе решение относилось бы к комплексу вопросов, связанных с защитой прав кредиторов. Это первоочередные вещи!

В-третьих – необходимы срочные меры для возвращения доверия вкладчиков. Нужно снимать ограничения по системе, повышать порог гарантированных вкладов, реализовывать комплекс мер по возврату доверия населения.

Я думаю, что рынок начнет восстанавливаться не ранее первого квартала 2016 года. Мы видим новые точки роста прежде всего в среднем и розничном бизнесах. Отрасли – агропром, торговля, машиностроение и другие.

Сейчас доверие к банку можно измерять тем, как он вел себя в острый период кризиса, как выполнял свои обязательства перед клиентами, задерживал или не задерживал выплату вкладов и проведение клиентских платежей. И в этом плане нам есть чем гордиться – мы безукоризненно выполняли все свои обязательства, и клиенты это ценят.