Генеральная прокуратура возбудила уже второе уголовное дело в отношении водителя содержащегося под стражей экс-главы Госфинуслуг Василия Волги. Два дела возбуждено и против самого господина Волги, которому инкриминируют получение взятки и растрату бюджетных средств. О причинах задержания, политической подоплеке обвинения и быте Лукьяновского СИЗО Василий Волга рассказал в письменном интервью, отвечая на вопросы, полученные им в конце августа.

— Как проходило ваше задержание? Было ли оно для вас неожиданным

материалы в тему: 10.01.22 В Китае подозревают в коррупции главу крупнейшего страховщика жизни 09.12.21 С 1 января финучреждения обязаны извещать налоговую о случаях владения резидентами Украины долей в иностранном юрлице 30.11.21 Верховная Рада планирует рассмотреть "ресурсный" законопроект 15.03.17 Что происходит в ГФС, пока Насиров находится под стражей 03.03.17 Насиров под подозрением: подробности дела главы ГФС

или вы уже накануне знали о нем?

— 19 июля до обеденного перерыва я был на работе. Затем заехал домой пообедать. После обеда Виталий повез меня в Кабинет министров. По дороге, возле центрального входа в ботанический сад, в 14.30 произошло задержание. Три автомобиля — микроавтобус, джип и "Жигули" — неожиданно перекрыли дорогу. Из них выбежали ребята из группы захвата и бросились к моей машине. Виталий повернулся ко мне с испуганными глазами, в которых читалось неверие в происходящее, сказал: "Василий Александрович, вас берут!". Тем временем кто-то уже держал ручку задней двери машины. Дверь была закрыта изнутри, и от этого вся лихость охраны затухла. Вокруг автомобиля стояли ребята странного вида с пистолетами в опущенных руках. Один из них стучался в окошко и просил меня выйти из машины. Я вышел.

Следователь Генеральной прокуратуры, руководивший задержанием, сильно волнуясь, представился, объявил мне, что в этот день в отношении меня возбуждено уголовное дело, в рамках которого меня, собственно, и задерживают. Я сказал ему, чтобы он не паниковал и не волновался, и спросил, в какой автомобиль садиться. Очень рассмешили ребята из группы захвата. Почти все они были в застиранных футболках, джинсах и кедах, на головах — черные трикотажные маски. Этакие фантомасы в кедах.

Арест не стал для меня неожиданностью. Особенно после того, как директор департамента лицензирования и разрешительных процедур доложил мне о первых результатах работы отдела регистрации договоров перестрахования. Сразу стало понятно, что я приоткрыл теневые финансовые потоки, наступил на многомиллиардный преступный бизнес, и, если я не успею доложить президенту все, что мне стало известно, долго мне не протянуть. Арест в данной ситуации — не самое худшее из того, что могло произойти.

— Через каких страховщиков обналичивались деньги? О чем именно вы собирались докладывать президенту?

— Думаю, что уже сегодня, после того как созданный мной отдел регистрации договоров перестрахования проработал более двух месяцев, в Госфинуслуг можно получить информацию в достаточно полном объеме. Только журналистам эту информацию не дадут. Она составляет коммерческую тайну, и ее разглашение преследуется по закону. Важно, чтобы эта информация была донесена до президента. Я не успел. Я собирался доложить ему о выявленных цифрах и схемах, а также о своих соображениях, что со всем этим делать дальше.

— Вы пытались сообщить эту информацию президенту после того, как вас задержали?

— Я собирался это сделать, но впоследствии отказался от этой мысли. Написать президенту конфиденциальное письмо из тюрьмы невозможно.

— Печерский районный суд 20 июля принял решение применить к вам меру пресечения в виде ареста. Ваш первый адвокат Олег Король заявлял, что арест бессрочный, и поскольку вам не предъявили обвинение, то должны были отпустить. Почему вас продолжали держать под стражей?

— Действительно, решение суда об избрании меры пресечения было принято с грубейшими нарушениями моего конституционного права на защиту. Адвокат не был уведомлен о месте и времени суда. Мои требования допустить адвоката были проигнорированы судом. Никаких материалов никакого дела судья Виктория Гаркавая не рассматривала. И за 15 минут было принято решение об избрании мне меры пресечения — содержание под стражей. Скажу честно, если бы мне это кто-либо рассказал, я бы не поверил, пока не увидел собственными глазами. Об обстоятельствах предъявления обвинения я ничего не имею права сообщать, так как это будет разглашением тайны следствия. Меня предупредили, что это уголовно наказуемо.

— В Генеральной прокуратуре (ГПУ) заявляли о получении вами взятки в размере $500 тыс. за выведение временной администрации из кредитного союза "Первое кредитное общество". На каком основании они сделали такой вывод?

— Информация о получении мной взятки в $500 тыс. либо в любом другом размере является полнейшим враньем. Факты, на основании которых следователем ГПУ сделаны такие выводы, отсутствуют. Но еще раз подчеркну — я не имею права разглашать обстоятельства дела.

— Какова ваша версия причин возбуждения уголовного дела и последовавшего за ним задержания? Какую роль в этом сыграл глава наблюдательного совета "Первого кредитного общества" Андрей Азаров? Есть факт передачи взятки, после которой был задержан директор департамента Госфинуслуг Виктор Адамович. Действовал ли он по вашему поручению или с вашего согласия?

— Я наступил на преступный мир. Азаров А. С. — это шестерка в большом процессе. Как здесь говорят — торпеда. Его задача была всунуть взятку кому угодно в Госфинуслуг, чтобы впоследствии вплести в это дело меня. Естественно, никаких противоправных поручений Адамовичу я не давал. Очень образно обрисовывает ситуацию ответ одного из высокопоставленных чиновников ГПУ. На мое замечание о том, что все против меня шьется белыми нитками, он сказал: "Василий Александрович, Василий Александрович... Даже белыми нитками можно сшить крепкую смирительную рубашку..." Вот так.

— Андрей Азаров говорил о системе вымогательства взяток комиссией за получения разрешений, указав "стоимость" таких "услуг". Вы знали об этом? Проводились ли проверки?

— На эти вопросы я уже неоднократно отвечал.

— Олег Король заявлял о многочисленных нарушениях, допущенных следователем в ходе проведения следственных действий. Что это за нарушения? Какие предложения вам поступали?

— Мне поступало единственное предложение — чистосердечное признание в обмен на условный срок. Скорее это было не предложение, а упрашивание. Упрашивали меня два часа и дали сутки подумать. Даже не знаю, как бы корректнее описать мой отказ. Ну, те, кто меня знает, смогут себе представить, как это было. А в отношении "шулерства" следователя я опять-таки не имею права разглашать обстоятельства следствия. Скажу только, что это касается моего права на защиту и манипуляций с Уголовно-процессуальным кодексом.

— Вам известно, кто именно дал показания о том, что вы якобы являетесь членом преступной группы, требовавшей деньги у руководства "Первого кредитного общества"?

— Показания людей, меня оболгавших, не подтверждаются материалами дела. К тому же у тех, кто дал лживые показания против меня, был для этого очень сильный мотив.

— Уполномоченному Верховной рады по правам человека Нине Карпачевой вы сообщили, что вашей жизни угрожает опасность. На чем основываются такие заявления?

— Это касается обстоятельств дела и тайны следствия. Вот здоровье меня подкачало. Но мне позволили пройти обследование в Институте нейрохирургии у хирурга, который оперировал мой позвоночник. Так что, думаю, все наладится!

— Адвокат Евгений Солодко сообщил, что в СИЗО вы установили флотский порядок. В чем он заключается?

— Сначала меня содержали в следственном изоляторе СБУ. Там порядок, чистота, хорошая кухня и медицинское обслуживание. Следователи все время пугали меня переводом в Лукьяновское СИЗО. Когда я им в доходчивой форме объяснил, что я думаю по поводу их просьб написать явку с повинной, меня тут же перевели к "деду Лукьяну". На флоте есть такая поговорка "Напугал матроса голой ж...". Эти юноши из ГПУ и СБУ, которые ведут мое дело, даже приблизительно не могут себе представить, что означает служба на флоте за полярным кругом и какие там условия. Камера, в которой меня содержат, называется тройник. В камере трое нар, умывальник, импровизированный стол, туалет — дырка в полу, отгороженная от остального пространства камеры метровой перегородкой. Площадь камеры — метров десять. Питание, скажем так, сносное. Сидят со мной непростые парни. Оба — за совершение особо тяжких преступлений. Но скажу вам честно, они чище и порядочнее многих из тех, с кем мне приходилось сталкиваться, занимаясь политикой. Время здесь протекает легко и очень быстро. Чтение, шахматы, прогулки, работа с документами, законами, материалами допросов, чай и очень интересные разговоры. Разговоры обо всем: от политики до религии, о человеческой природе и о смыслах. Здесь, если на вас было много наносного, шелухи — все это быстро облетает. Остается сущность. Души у людей здесь оголяются. Отношение персонала СИЗО уважительное. Флотский порядок состоит в следующем: график дежурств по камере, периодичность уборки, готовки и стирки, система дезинфекции туалета и проветривания камеры.

— В рамках дела о получении взятки еще в феврале был арестован Виктор Адамович. Вас задержали в июле. После этого вас обоих уволил президент. Считаете ли вы эти решения оправданными?

— Не буду отвечать за Адамовича. В отношении меня президент принял то решение, которое считал необходимым. Задумываться над этим вопросом я буду после закрытия дела в связи с отсутствием в моих действиях состава преступления.

— Вы верите в то, что суд вынесет оправдательный приговор?

— Верю! Более того, верю, что дело против меня должны закрыть, не направляя в суд, в связи с отсутствием в моих действиях состава преступления. К тому же я уже успел ознакомиться с материалами оперативной разработки. Все эти материалы (подчеркиваю — все!) не только доказывают отсутствие в моих действиях каких-либо признаков состава преступления, они еще и показывают, что мои действия были направлены исключительно на защиту интересов граждан—потребителей финансовых услуг, интересов государства и пресечение преступной деятельности кредитных союзов, страховых компаний и разного рода финансовых пирамид.

— После ареста вы заявили, что речь идет о политических репрессиях. Чем вы помешали власти? Считаете ли вы "Союз левых сил" (СЛС), лидером которого являетесь, оппозиционной силой, и, если это так, почему она не участвует в совместных митингах оппозиции, например таких, как 24 августа?

— Нет, здесь нет политики. Я помешал не действующей власти, а кое-кому из действующей власти. Тем, кто и сегодня покрывает преступные схемы, получая за это многомиллиардные подношения. Вопрос о позиционировании СЛС будет обсуждаться на съезде в октябре.

— Как отреагировали в Компартии (КПУ), по чьей квоте вы оказались во власти, на ваш арест? Не кажется ли вам, что они вас бросили на произвол судьбы?

— Неверно поставленный вопрос. КПУ не могла бросить меня на произвол, так как я никогда и ничего у нее не просил. На должность председателя Госфинуслуг я был назначен не по квоте КПУ, а по квоте блока левых и левоцентристских сил, участником которого на последних президентских выборах был СЛС. Так что никаких претензий к КПУ или лично к Петру Симоненко у меня быть не может. Однако, работая с Симоненко во время избирательной кампании и особенно после вхождения во власть, я увидел много интересного и сделал некоторые выводы. Но это тема для совсем другого интервью.